Немецкая овчарка
Страна происхождения: Германия
Рост: самец: 60–65 см, Самка: 55–60 см
Вес: самец: 30–40 кг, Самка: 22–32 кг
Продолжительность жизни: 12 — 14 лет
Окрас: Чёрный, Серый, Соболиный, Чёрный с рыжими подпалинами, Чёрно-рыжий, Чёрный с серебром.
Характер: Бдительный, Любопытный, Послушный, Преданный, Уверенный в себе, Смелый, Умный.
Здоровье: Несмотря на то, немецкие овчарки сильная и выносливая порода, они могут быть подвержены таким заболеваниям, как вздутие живота или заворот кишок, дисплазия локтевого сустава, дисплазия тазобедренного сустава, заболевание межпозвоночных дисков, эпилепсия, хромата, пиодермия, горячие точки, паннус, дистрофии роговицы глаза, катаракта, дегенеративная миелопатия, сахарный диабет, недостаточность поджелудочной железы, малассезиозный дерматит, пищевая аллергия, перианальные фистулы, аортальный стеноз, экссудативный перикардит, аденокарцинома перианальной области, опухоли яичка, маленький рост или дефицит гормона роста.
Кроме того, немецкие овчарки имеют высокую предрасположенность к аллергии, ушным инфекциям и злокачественному раку, такому как ангиосаркома и лимфома.
Дрессировка:
Немецкая овчарка является одной из самых интеллектуальных и обучаемых пород собак. Обучение должно начинаться в раннем возрасте. В процессе обучения следует проявлять терпение и быть последовательными. Обучение должно быть твердым с самого начала. Тем не менее, чрезмерная жесткость может привести к тому, что собака станет упрямой и непослушной, поэтому лучше проявлять терпение и хвалить собаку за её усилия.
Цена: от 25,000 до 50,000 рублей.
МакSим — штампы
Куплет 1]:
Любить не сложно, когда проснёшься
Вдвоём с помятой, как в детстве кожей.
Когда с разбега на плечи в небо.
Когда доволен ты собой, оставляя время.
И даже тем, кто в овечьей шкуре —
Мы не отдали им наши души.
И будут шрамы, я не перестану.
И в горе и в радости, остальное — штампы.
Припев:
Ты не изменишь ничего — это так, как дышать.
На двоих одно и то, что так сложно понять.
Слабость рук и вольность губ, пусть ещё так рано,
Я люблю его и всё! Остальное — штампы.
[Куплет 2]:
Прощать не больно, когда мы стоим
Всех наших снов, наших историй.
В глазах и только, друг друга помнят.
Беру с собою его на волю.
И даже тем, кто в овечьей шкуре —
Мы не отдали им наши души.
И будут шрамы, я не перестану.
И в горе и в радости, остальное — штампы.
Припев:
Ты не изменишь ничего — это так, как дышать.
На двоих одно и то, что так сложно понять.
Слабость рук и вольность губ, пусть ещё так рано,
Я люблю его и всё! Остальное — штампы.
Остальное — штампы.
[x2]:
Ты не изменишь ничего — это так, как дышать.
На двоих одно и то, что так сложно понять.
Слабость рук и вольность губ, пусть ещё так рано,
Я люблю его и всё! Остальное — штампы.
Остальное — штампы.
Слабость рук и вольность губ,
Я люблю его и всё! Остальное — штампы!
Эдуард Асадов
Хозяин погладил рукою
Лохматую рыжую спину:
— Прощай, брат! Хоть жаль мне, не скрою,
Но все же тебя я покину.
Швырнул под скамейку ошейник
И скрылся под гулким навесом,
Где пестрый людской муравейник
Вливался в вагоны экспресса.
Собака не взвыла ни разу.
И лишь за знакомой спиною
Следили два карие глаза
С почти человечьей тоскою.
Старик у вокзального входа
Сказал:- Что? Оставлен, бедняга?
Эх, будь ты хорошей породы…
А то ведь простая дворняга!
Огонь над трубой заметался,
Взревел паровоз что есть мочи,
На месте, как бык, потоптался
И ринулся в непогодь ночи.
В вагонах, забыв передряги,
Курили, смеялись, дремали…
Тут, видно, о рыжей дворняге
Не думали, не вспоминали.
Не ведал хозяин, что где-то
По шпалам, из сил выбиваясь,
За красным мелькающим светом
Собака бежит задыхаясь!
Споткнувшись, кидается снова,
В кровь лапы о камни разбиты,
Что выпрыгнуть сердце готово
Наружу из пасти раскрытой!
Не ведал хозяин, что силы
Вдруг разом оставили тело,
И, стукнувшись лбом о перила,
Собака под мост полетела…
Труп волны снесли под коряги…
Старик! Ты не знаешь природы:
Ведь может быть тело дворняги,
А сердце — чистейшей породы!
Александр Непомнящий
Больше некуда бежать.
Умывальник. Пьяной сеточкой кровать.
Не осталось ничего.
Лучик лунный сквозь немытое стекло.
Гайки резали виски,
И склонялись белокрылые врачи.
Смяло улицы, мосты
Безразличной белой птицей тошноты.
А когда вы побежите с утра на работу
Прочь от страха да во имя трех кусочков хлеба,
Вы споткнетесь об уснувшего в собственной рвоте,
Но глаза его открыты будут в сторону неба.
Как три чеховских сестры
Покупали три билета до Москвы,
Пели о святых краях
Птицы на высоковольтных проводах.
Давай хлопнем по одной,
Ну, а после отведи меня домой.
Это так недалеко –
За два шага за углом, там, где светло.
А когда вы побежите с утра на работу
Прочь от страха да во имя трех кусочков хлеба,
Вы споткнетесь об уснувшего в собственной рвоте,
Но глаза его открыты будут в сторону неба.
– Где та белая гора?
– То не Альпы, не Памир, то облаков страна.
– Что за темный водоем?
– То не Волга и не Дон – увидишь сам потом.
– Сколько будет два по два?
– Будет классно. Только не хватает три рубля.
– А чем кончится зима?
– Как обычно – её выгонит весна.
А когда вы побежите с утра на работу
Прочь от страха да во имя трех кусочков хлеба,
Вы споткнетесь об уснувшего в собственной рвоте,
Но лишь его глаза увидят прекрасное небо.
А когда вы побежите с утра на работу
Прочь от страха да во имя трех кусочков хлеба,
Вы споткнетесь об уснувшего в собственной рвоте,
Но глаза его открыты будут в сторону неба.
(1995)
